Государь Василий Иоаннович

Иван III скончался 27 октября 1505 года. За три года до кончины, 14 апреля 1502 года он благословил своего сына Василия на великое княжение Владимирское и Московское и всея Руси самодержцем. Свое благословение также дал митрополит Московский Симон. С тех пор имя великого князя Василия появилось в грамотах рядом с отцовским. Решение далось Ивану III не просто. Первоначально он назвал своим преемником Ивана Молодого, первенца от первого брака с Марией Борисовной Тверской. Но Иван Молодой скоропостижно скончался в 1490 году. После чего наследником был назван его сын и внук Ивана III — Дмитрий Иванович. Однако жена Дмитрия, Елена Волошанка создала при дворе Ивана III практически собственный круг подданных, да к тому же впавших в «ересь жидовствующих». Все указанное заставило Ивана III пересмотреть вопрос о престолонаследии в пользу сына от Софьи Палеолог, Василия Иоанновича. Тем самым в своем потомстве Иван III объединил как наследственное право на Русские земли, так и духовное право на венец императоров Византии.

Осенью 1505 года Василий получил от отца в наследство сложную внешнеполоитическую ситуацию. Иван III успешно решил вопрос об объединении большинства независимых русских княжеств и городов под управлением Москвы. Но расширившись и укрепившись, Русское государство автоматически стало конкурентом своим соседям.

Одной из первоочередных проблем были отношения с Казанью. Весной 1505 года казанский хан Мухаммед-Амин, ожидая скорой смерти Ивана III, разорвав предыдущие договора, неожиданно начал войну против Москвы. В июне были взяты в плен или перебиты все русские, находившиеся в границах Казанского ханства; имущество русских купцов было захвачено. 30 августа казанско-ногайское войско внезапно подошло к Нижнему Новгороду и сожгло посад. Василий Иванович не мог начать поход на Казань сразу по вступлении на престол в виду приближавшейся зимы. Поход был начат в апреле 1506 года. В конце мая русская рать на кораблях подошла к Казани. От кораблей пешком двинулись к городу. Стоял зной, ратники устали. Из города по ним ударили пешие казанцы, а казанская конница обошла с тыла, отрезав от кораблей. Разгром был полный. Очень много русских воинов погибло, немалое число утонуло в попытке спастись на кораблях.

Узнав о гибели своих войск, великий князь снарядил новый поход во главе с Василием Даниловичем Холмским, отмеченным ещё Иваном III в новгородских походах. Отдельным отрядом командовал брат Василия III, князь улицкий Дмитрий Жилка. Несогласованность действий привела к новому поражению в конце июня. Русские рати отступили к Нижнему Новгороду и Мурому.

После двойной неудачи Василий III решил основательно подготовиться к новому походу на Казань, который назначил на весну 1507 года. Но хан Мухаммед-Амин, видимо узнав о приготовлениях и поняв, что в этот раз русские будут действовать куда основательнее, испугался и прислал в Москву посла бить челом, чтобы великий князь заключил с ним мир и дружбу, как было с его отцом Иоанном. Мухаммед-Амин обещал отпустить всех русских пленных, включая схваченного посла. Посовещавшись с братьями и боярами, Василий III принял решение согласиться на мир для избавления христианских душ, попавших в басурманский плен.

Были и внешнеполитические причины, требовавшие от Василия III установить скорейший мир на восточных границах своего государства. В августе 1506 года умер великий князь Литовский Александр Ягеллончик, бывший зятем Василию. Иван III в 1494 года в знак примирения с Ягеллончиком после русско-литовской войны 1487-1494 г.г. отдал за него свою дочь, Елену, сестру Василия. После смерти Ягеллончика в Литве началась смута по вопросу о престолонаследии. Этим и решил воспользоваться Василий, попытавшись при помощи сестры мирно воссоединить Московской Русь с Литовской. Василий передал Елене просьбу склонить литовских панов и земских людей за Василия, как нового великого князя Литовского. Но Ягеллончик перед смертью назначил преемником своего брата Сигизмунда.

Большую конкуренцию Сигизмунду составлял любимец Ягеллончика Михаил Глинский, который владел множеством земель и замков. Поэтому литовские паны проголосовали за Сизизмунда, чтобы тот стал великим князем Литовским. Чуть позже и польская рада утвердила его королём.

Чтобы ознаменовать вступление на престол, Сигизмунд решил начать войну с Москвой, тем более что московские войска только что понесли двойное поражение. В феврале 1507 года виленский сейм объявил сбор войск для войны против Русского государства. Мухаммед-Амин на тот момент не думал о мире с Москвой и отправил послов к Сигизмунду с просьбой начать войну против Москвы и обещая помощь со стороны Казани и Крыма. Против Василия III и Русского государства готовился удар с трех сторон силами мощных противников: Литвы, Казани и Крыма. Сигизмунд отправил в Москву посольство с требованием вернуть «исконные литовские земли, захваченные Иваном». Однако казанский хан неожиданно изменил свое решение и запросил мира у Василия. Василий приказал послам ответить литовскому князю: «Мы городов, волостей, земель и вод Сигизмундовых, его отчин никаких за собою не держим. А держим с Божиею волею города и волости, земли и воды, свою отчину, чем нас пожаловал и благословил отец наш князь великий и что нам дал Бог, а от прародителей наших и вся Русская Земля наша отчина». Кроме того Василий сказал послам, что он ссоры с Сигизмундом не ищет, но мира с ним не подписано, так что если литовцы не принесут удовлетворения за ущерб пограничным русским волостям, то он, великий князь Василий, найдёт управу. И кроме того Василий наказал Сигизмунду, чтобы тот не принуждал Елену «римскому закону» (т.е. не склонял к переходу из православия в католичество). В конце апреля московские полки пошли «воевать Литовскую землю».

В это самое время Сигизмунд совершил внутриполитическую ошибку, целым рядом действий унизив такую сильную в Литве фигуру, как Михаил Глинский. В итоге последний завёл сношения с Василием III. Василий обещал Глинскому любую помощь «в его деле». Ободрённый, Михаил Глинский выступил против своих врагов из литовских панов, первым из которых был Ян Заберезинский (крупнейший литовский магнат). С семью сотнями конников Глинский захватил усадьбу Заберезинского возле Гродно и казнил врага. После чего разослал конницу всюду бить литовских панов, а сам начал собирать войска.

Сигизмунд понял, что шансы на победу над Москвой оказались призрачными и начал дипломатические манёвры. Елену Ивановну, вдову Ягеллончика, он попросил написать брату, великому князю Василию, письмо с просьбой о мире. Одновременно подослал послов к Юрию Ивановичу, брату Василия, с письмом о том, что князь литовский готов считать его братом, если Юрий сменит Василия на московском престоле. Однако эти переговоры ничем не закончились. 1507 год прошёл в мелких стычках. Михаил Глинский вел фактически партизанскую войну против литовцев.

В 1508 году Василий послал на помощь Глинскому небольшое войско во главе с Василием Шемячичем (внуком Дмитрия Шемяки), князем Новгород-Северским. Вслед за тем ожидался подход больших сил из Москвы. Глинский и Шемячич совершили рейд до Минска, но не дождавшись подкреплений повернули к Орше на соединение с основными московскими силами. К Орше направился и Сигизмунд со своими войсками. Но решающей битвы не произошло. Московские воеводы совершали маневренное движение, уклоняясь от непосредственного столкновения с Сигизмундом, при этом тревожа литовские земли. Затем вышли из пределов Литвы, но стояли рядом с границами, так что в любой момент могли снова ударить по литовским землям. Михаил Глинский отправился в Москву, где поступил на службу к Василию III. Василий ласково принял Глинского, одарил его, дал два города — Малый Ярославец и Медынь и с московскими полками снова отправил к Литве. Возвращение Глинского с войсками грозило Литве, в которой и без того шла смута. В итоге Сигизмунд пришел к выводу, что лучше поступиться частью, чем потерять всё и отправил к Василию гонца с предложением «о вечном мире», соглашаясь оставить за Москвой все приобретения Ивана III. Тем и закончился первый раунд борьбы. Сигизмунд, который сперва думал отобрать у Москвы множество земель, потерянных в прошлые годы, вынужден был в итоге от них отказаться.

Сигизмунд решил компенсировать потерю. Он стал не жалея денег задабривать «царя Перекопского» — хана Крымской Орды Менгли-Гирея. Менгли-Гирей при Иване III был лоялен Москве, поскольку опасался остатков Золотой Орды и Турции, которая представляла угрозу для Крыма. Но ко времени описываемых событий Менгли-Гирей уже сильно ослабел и одряхлел. Зато выросли его многочисленные сыновья, которые за богатые литовские подарки готовы были опустошать московские владения. При этом они не чурались брать подарки и от Василия. Фактически крымчане готовы были встать на сторону того, кто даст больше. Сигизмунд помимо подарков польстил Менгли-Гирею, взяв у того грамоту, в которой как бы признавал, что все владения Литовские, включая Киев, Смоленск, Чернигов, Брянск и ещё целый ряд русских городов предки Сигизмунда получили от предков Менгли-Гирея, великих ханов Орды. Последнее особенно польстило крымскому хану и летом 1507 года крымские татары напали на южные московские владения (московские украйны), опустошая селения, убивая и угоняя в рабство жителей. Впрочем, в виду мирного договора между Литвой и Москвой крымские разбойничьи нападения на время прекратились. Однако Менгли-Гирей постоянно просил у Василия III дорогих подарков для себя и своей многочисленной наглой родни, а также особых условий для своих купцов (беспошлинной торговли и пр.). Кроме того московские послы терпели постоянные унижения в Крыму. Но Василий был вынужден закрывать на все глаза, поскольку был не готов к явной войне с Крымской Ордой.

Сигизмунд прикладывал немало сил, чтобы настроить против Москвы Ливонию и ганзейские города. Но те были заняты лишь вопросом возвращения своих пленных и товаров, взятых Москвой ещё при Иване III. За помощью в этом вопросе Ливонский магистр и ганзейцы обратились к императору Священной Римской Империи Максимилиану I.

Максимилиан I был одним из главных политических деятелей Европы той эпохи. Он вступил в переговоры с Василием III. В итоге Василий III согласился на заключение мира между Ливонией и Ганзой с одной стороны и Псковом с Новгородом — с другой. Между Василием III и Максимилианом I установились, как сказали бы сегодня, постоянные дипломатические отношения. Между прочим, в договоре 1514 года Максимилиан назвал Василия III кайзером (kayser), то есть императором. И видимо Максимилиан I в самом деле считал Василия III императором, ведь тот был сыном Софьи Палеолог, в которой текла кровь императоров Византии. Забегая сильно вперед скажем, что именно это титулование Василия III со стороны Максимилиана было использовано Петром Первым как обоснование своего права называться императором.

Обезопасив свое государство со стороны Казани, Крыма, Литвы и Ливонии (хотя бы временно), Василий III вернулся к решению внутренних дел, недоделанных его отцом. На тот момент Псков, в отличие от усмиренного Новгорода, продолжал иметь своё вече, которое формально было выше великокняжеской воли, хотя в Пскове и находился наместник. 13 января 1510 года Псков был лишен вечевого колокола. 24 января Василий III прибыл в Псков. Псковичи били ему челом и называли «царем всея Руси». Василий III пробыл в Пскове четыре недели, руководя мероприятиями по полному подчинению Пскова своей власти. Триста семей наиболее знатных жителей Пскова Василий переселил в Москву, а на их место из Москвы и десяти других городов вызвал новые триста семей.

Мир однако не был долог. Слишком много противоречий было между католическим Польско-литовским государством с одной стороны и православной Москвой. Польско-литовские элиты были намерены всех русских православных подданых заставить перейти в католицизм. Для литовских католиков важным было на первом этапе по крайней мере признание Унии со стороны православных. Поддержки этого вопроса добивался от Елены Ивановны католический епископ Войтех Табор. Попытки начались ещё при жизни мужа Елены Ивановны, великого князя Литовского Александра Ягеллончика. От него римский папа требовал, чтобы в случае отказа Елены от перехода в католичество, Ягеллончик отверг её, конфисковал все имущество и предал церковному суду. Елена оставалась твердой в православной вере, а Ягеллончик, привязанный к жене, не решался выполнить требования Рима. После смерти Ягеллончика и восшествии на престол Сигизмунда, Елене все тяжелее было в Литве. В 1511 году она решила вернуться в Москву. Но предпочла уехать тайно, не выпрашивая разрешения у Сигизмунда, заранее предполагая, что тот откажет. Княжна отправилась в свои имения, расположенные на границе с московскими владениями, где её должен был встретить высланный Василием III отряд. Однако о планах Елены Ивановны стало известно и Сигизмунд арестовал ее, причем демонстративно непочтительно — княжну силой, взяв за рукава, вывели из церкви. Василий III немедленно отреагировал, направив Сигизмунду гневное письмо, требуя освободить Елену и не принуждать к принятию «римского закона». Сигизмунд, естественно, отрицал все обвинения.

Само по себе это событие не стало поводом для войны, но еще больше испортило отношения между Москвой и Литвой. Последней каплей стала активизация крымских юных ханов. В мае 1512 года двое сыновей Менгли-Гирея со своими ордами напали на южную украйну Русского государства, взяв много пленных. Из Москвы были высланы воеводы, но крымские татары отступили на свои земли. В июне того же года крымцы напали на Рязань. Сам город взять не смогли, но земле Рязанской нанесли много ущерба.

Осенью Василий III получил известие, что крымские ханы действуют в соответствии с договором, заключенным между Менгли-Гиреем и Сигизмундом. Больше терпеть Василий III уже не мог. К тому же и внешнеполитическая обстановка складывалась в пользу Москвы. Ливония собиралась объявить войну Польше. Также Альбрехт, маркграф Бранденбургский, сделавшись великим магистром Тевтонского ордена, готовился к войне с Литвой из-за Поморья и Прусской земли. Максимилиан I обещал ему оказать помощь. Михаил Глинский выступил послом между Василием и Максимилианом для союза против Польско-литовского государства. Однако пока шел обмен грамотами, события требовали немедленной реакции. Не дождавшись подписания договора с императором Священной Римской Империи, Василий III в декабре 1512 года выступил в поход. Вместе с ним участвовали два его брата: Юрий и Дмитрий, а также Михаил Глинский и два московских воеводы — князья Данил Щеня и Репня-Оболенский. Целью похода был Смоленск.

Первая осада Смоленска длилась шесть недель. Наконец великий князь назначил приступ. Русское войско применило новую тактику и совершенно новый род войск. Штурм начался ночью, причем в штурме массировано участвовал пищальщики. Это был 1512 года. А в той же Англии королевская пехота перешла с луков на мушкеты только в 1595 году после длительных дебатов (многие королевские военачальники были против огнестрельного оружия) и последовавшим за ними королевским указом. Это к слову для тех, кто любит порассуждать о «лапотной России, вечно отстающей от Европы». Но вернемся к первой осаде Смоленска войсками Василия III. Сражение было ожесточенным, бились остаток ночи и весь следующий день, но в итоге московские войска всё же были вынуждены отступить. В марте 1513 года Василий III вернулся в Москву.

Летом Василий снова подступил к Смоленску — и снова неудачно. Смоленский наместник Юрий Сологуб организовал эффективную оборону и то, что орудия осаждавшего московского войска разрушали за день, смоляне заделывали за ночь. В ноябре Василий III снова вернулся в столицу.

Наконец, словно в сказке, Василий III в третий раз отправился к Смоленску в 1514 году. Эффективно организованная московская артиллерия произвела такие разрушения, что жители Смоленска запросили пощады. Из Смоленска вышел владыка Варсонофий и бил челом великому князю, чтобы тот сделал перемирие до следующего дня. Василий отказался и приказал продолжать обстрел города. Владыка со слезами воротился в город и сказал жителям, что надо сдаваться. Он собрал весь церковный причт, надел ризы, взял крест, иконы и вместе с наместником Сологубом, панами и простыми людьми вышел к великому князю с просьбой «Не погуби города, но возьми его тихостию». На другой день в Смоленск были посланы княжьи люди, которые должны были переписать жителей и привести их к присяге великому князю Василию. Перепись и приведение к присяге закончились 31 июля.

1 августа 1514 года, после водоосвящения, Василий III торжественно вступил с владыкою в Смоленск. Наместником в Смоленск был назначен князь Василий Васильевич Шуйский. Королевского наместника Сологуба и его сына по их желанию отпустили. Сологуб с сыном отправились в Польшу, где и были казнены как изменники. Видимо польские паны были уверены, что Сологуб должен был за польские интересы сражаться с московским войском до последнего жителя Смоленска. Жителям Смоленска Василий III предложил по желанию перебраться в Москву. Кто соглашался, тому были выделены деньги «на подъем». Кто хотел остаться, оставался в своем праве и при своих владениях.

Возвращение Смоленска в состав Русского государства стал очень важной победой Василия III. Во-первых, свершилась историческая справедливость. Во-вторых, западные границы Московского государства теперь обороняла мощная крепость, которая была ключом ко всей огромной области у Днепра. Радость была великая.

Однако был один человек из окружения Василия, кого взятие Смоленска не обрадовало. Вернее его не обрадовали дальнейшие решения великого князя. Этим человеком был Михаил Глинский, активный участник осаде. Он приписывал себе заслуги в скором взятии города. По какой-то причине Глинский решил, что Василий III пожалует ему Смоленск, а когда этого не случился снова решил переметнуться на литовскую сторону, для чего начал переговоры с Сигизмундом. Сигизмунд обнадежил Глинского, что тот может ожидать больших почестей, если оставит Василия. Сразу после получения гарантий Сигизмунда Глинский покинул свой отряд и ночью отправился в сторону Литвы, однако был схвачен. Он даже не пытался отпираться, поскольку при нем нашли королевские грамоты. Василий III велел заковать Глинского и везти в Москву.

Предательство Глинского было не единственным. Владыка Варсонофий, которого Василий щедро одарил перед уходом, написал Сигизмунду, что если любой королевский воевода подойдет к Смоленску, то город снова вернется во власть короля. Возможно Варсонофий боялся, что Сигизмунд так или иначе захватит Смоленск после ухода Василия III, а потому решил заранее доказать свою лояльность, дабы не повторить участь наместника Сологуба.

Скоро к городу подошел 6-тысячный литовский отряд князя Острожского, который надеялся, что смоляне сразу откроют ему ворота. Но перед этим измена Варсонофия стал известна Василию Шуйскому. Тот приказал схватить и повесить всех изменников на городских стенах (кроме самого Варсонофия). Основная масса населения Смоленска пожелала остаться с Москвой. Литовское войско Острожского было вынуждено отступить.

Весной 1515 года умер старый крымский хан Менгли-Гирей. Его наследник, Махмет-Гирей, стал наглеть на глазах. Он прислал в Москву письмо, в котором обвинил Василия III в том, что тот без прав взял Смоленск, который де был отдан литовскому великому князю ханами Большой Орды. Последующие два года прошли в постоянном шантаже со стороны Крыма, когда крымский хан заявлял, что ему всё равно с кем быть — с Литвой или Москвой и он останется с тем, кто больше даст денег. Одновременно крымские татары совершили несколько рейдов на московские земли: появились в Рязани, а на следующий год 20-тысячный татарский отряд дошёл до Тулы, но был там почти полностью уничтожен. Василий III не считал себя в силах начать явную войну с Крымом — потому что Сигизмунд сразу же ударил бы ему в тыл.

В этой ситуации Василию нужен был какой-то союзник и таковым неожиданно стал великий магистр Тевтонского ордена Альбрехт. Оказалось, что Орден, который ранее поддерживал Ягеллончика против Москвы, теперь видит в короле Польском и великом князе Литовском Сигизмунде своего врага. Между Москвой и Орденом был заключен договор, по которому Василий обязался оплатить Альбрехту содержание 10 тыс. пехоты и 2 тыс. конницы, если Альбрехт возьмёт у Сигизмунда ранее принадлежавшие Ордену земли, а также пойдет на Краков. Одновременно к Василию обратился император Максимилиан I, предложив посредничество для установления мира между Москвой и Литвой. Василий был не против, поскольку считал, что мир лучше войны. Максимилиан отправил послов и к Сигизмунду, но тот, всячески затягивая переговоры и лживо соглашаясь на мир вдруг осень 1517 года двинул свои войска против Москвы.

Литовский отряд Константина Острожского направился к псковскому пригороду Опочке, но там получил большой урон. А помощь, посланная Сигизмундом, не дошла, потому что по дороге была уничтожена другими московскими войсками. Причем все это происходило, когда послы Сигизмунда ехали в Москву якобы для переговоров о мире. Тем не менее 1 ноября переговоры начались, тем более что отряд Острожского ушел обратно в Литву.

Уже Иван III объявил Киев и все русские города, находящиеся еще под властью Литвы, своею отчиною. Теперь и бояре его сына начали переговоры с литовцами с требования вернуть Киев, Полоцк, Витебск и другие города, «которые король держит за собой неправдою». Это требование стало обычной формулировкой во всех последующих переговорах с Литвой. И тут сложно удержаться, чтобы не сказать пару слов о текущей ситуации. Современная мифология режима, который окопался в Киеве, навязывает мысль (в том числе через школьные учебники) о существовании какого-то исконного древнего государства под названием Украина с центром в Киеве. Но уже даже из переговоров между Василием III и Сигизмундом в 1517 году прекрасно видно, что никакой «Украины», как государства, не существовало. Всё пространство, которое сегодня занимают РФ, Беларусь и Украина были поделены между двумя историческими игроками: Польско-литовским государством и Русским государством с центром в Москве. Киев же был в некотором роде разменной монетой без собственной политической воли. Ни Василий III, ни тем более Сигизмунд даже не подумали бы приглашать для участия в своих переговорах представителей Киева. Однако историю такой, какой она была и есть, современные украинцы изучать не хотят, убаюкивая себя сказочками про какую-то «Украину, существующую испокон веков».

Василий III твердо дал понять литовским послам, что как великий князь и Царь — он так стал называть себя и в грамотах, — как потомок Святого Владимира, он предъявляет свои права на все русские земли, которые временно оказались вне пределов Русского государства. Литовцы, конечно, с такой постановкой вопроса согласны не были и в ответ предъявили несуразные требования на половину Нижнего Новгорода, Тверь, Вязьму, Дорогобуж, Путивль и Северную Русь. Переговоры, как говорится, зашли в тупик и все обратились к императорскому послу Герберштейну, который на переговорах выступал своего рода посредником. Литовские послы сказали ему, что заявили о таких неслыханных требованиях только потому, что москвичи высказали требования вернуть Киев, который «принадлежит Литве по праву». И снова сложно удержаться от комментария в сторону современных «украинских государственников». Если бы в 1517 году существовала какая-то «Украина», то литовские послы просто сказали бы московским боярам: «Мы не можем решать судьбу Киева, ведь это столица суверенной Украины». Как говорится, всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Переговоры шли трудно. Литовцы просили мира «как между Иваном III и Александром», на что московские бояре отвечали, что после этого мира было ещё несколько договоров, все из которых литовцы нарушали, а кроме того подговаривали крымского хана за деньги совершать разорительные рейды в московскую землю, и в довершение всего преследовали княжну Елену Ивановну, которую и отравили в 1513 году.

Все уперлось в вопрос о Смоленске. Герберштейн стал увещевать Василия III вернуть королю Смоленск, чтобы прослыть великодушным человеком, как император Максимилиан, который вернул венецианцам Верону. На что Василий отвечал: «Брат наш сам знает, каким обычаем он Венецианцам Верону отдал, а мы того в обычае не имеем и впредь иметь не хотим, чтобы свои отчины отдавать». Тут примечательна не только жёсткая позиция Василия по вопросу о русских городах, но и то, что он был прекрасно осведомлен о политической ситуации в Европе. На этом переговоры прекратились и литовцы отбыли домой. Потом последовал «новый раут переговоров» с новыми посредниками от Максимилиана. Но было очевидно, что они держат сторону Сигизмунда, потому что Максимилиан не хотел усиления Русского государства. В январе 1519 года Максимилиан I умер.

В это же примерно время магистр Тевтонского ордена Альбрехт обратился к Василию III с необычной просьбой. Он просил, чтобы Василий уведомил короля Франции (Франциска I) о том, что он, Василий III, выделяет деньги на содержание войска Ордена на случай войны против Сигизмунда. Василий III отправил такое письмо — первое в истории отношений Русского государства и Франции. Впрочем, большого значения действие Ордена не оказали. Тевтонский орден уже не был той силой, которая могла представлять опасность для Польско-литовского государства. После первых военных операций Альбрехт был вынужден запросить мир у Сигизмунда с признанием вассальных обязанностей к Польше. Так сошел с исторической сцены некогда мощный и опасный враг Руси.

Москва же стала тревожить Литву постоянными вторжениями и разорением земель. Московские воеводы доводили свои отряды до Минска и Витебска, после чего возвращались в свои земли. Целью этих демонстраций было склонение Сигизмунда к миру («принуждение к миру», как сказали бы сейчас). Однако Сигизмунд, что называется, «тянул резину». Хотя несколько раз присылал послов, но переговоры постоянно упирались в вопрос о Смоленске и заканчивались ничем. Судя по всему Сигизмунд ждал каких-нибудь серьезных изменений, которые сразу бы поставили его в выгодное положение по отношению к Москве. И он своего наконец дождался.

Пока главной заботой Василия III был вопрос отношений с Литвой, крымский хан Махмед-Гирей всячески старался сделать так, чтобы ханом Казани стал кто-либо из рода Гиреев. В 1521 году это наконец удалось и Крым договорился с Казанью о совместных действиях против Москвы. Махмед-Гирей направил свои войска к берегам Оки, опрокинул небольшой русский отряд и рассеялся в грабежах на территории от Коломны вплоть до Москвы. С востока ударил новый Казанский хан Саип-Гирей (брат Махмед-Гирея), опустошив волости Нижегородскую и Владимирскую, соединившись с крымчанами. Объединенное татарское войско в конце июля подошло близко к Москве, которая уже отвыкла видеть у своих стен врага. Василий III оказался в том же положении, в котором в свое время оказался его предок Дмитрий Донской, когда на Москву неожиданно напал Тохтамыш. Великий князь был вынужден оставить столицу и отправился в Волок собирать полки.

В Москву со всех окрестностей набились огромные толпы людей, спасавшихся от татар. Страшная теснота и жара грозили началом эпидемии. Положение усугублялось тем, что никак не ожидая татарского нападения Москва была плохо подготовлена к обороне и у пушек почти не было пороху. Впрочем, и Махмед-Гирей не собирался идти на штурм, не имея к тому никаких сил и был готов отступить при первом же известии о подходе Василия III с войсками. Оставшийся начальником в Москве крещеный татарский князь Петр и московские бояре решили вступить в переговоры с ханом. Махмед-Гирей, обрадованный возможности победителем выйти из опасной ситуации ответил, что готов удалиться из пределов Москвы, если ему пришлют письменное обязательство, что великий князь будет платить ему дань. Это крайне унизительное обязательство было ему выдано и хан отступил к Рязани.

В Рязани начальствовал окольничий Хабар Симский. Когда татары подошли к городу, хан потребовал Хабара к себе на том основании, что тот холоп великого князя, который платит ему, хану, дань. Симский ответил, что ничего про это не знает и попросил привести доказательства. Попавшийся на удочку Махмед-Гирей послал Хабару Симскому грамоту, которую ему выдали в Москве. Одновременно татары стали подступать к стенам города. В этот момент с городских стен по татарам был произведен залп из орудий, которыми командовал немец Иоган Иордан. Татары в ужасе рассеялись. Махмед-Гирей потребовал выдачи Иордана, но Хабар ему отказал. Не имея никаких осадных орудий Махмед-Гирей был вынужден отступить, оставив в руках Симского грамоту, с трудом полученную в Москве. Так закончилось это нашествие татар в Московские земли.

Последствия были очень печальны. Молва всячески приумножила последствия, доведя число пленных до 800 тысяч человек, что конечно было сильным преувеличением. Тем не менее рынки Кафы и Астрахани заполнились русскими невольниками. Кроме того Василий III оказался в ситуации, когда в любой момент мог ожидать нового нашествия и должен был караулить как направление из Крыма, так и дорогу из Казани. Все это вынуждало к скорейшему подписанию мира с Сигизмундом. Мир так и не был подписан, а только перемирие до 1533 года. Камнем преткновения по прежнему оставался Смоленск. Король не хотел его отдавать Москве, а Василий III не хотел отказываться от своей отчины, возвращение которой к тому же составляло славу его правления.

Опасность со стороны Крыма не только не отступила, но усилилась после того, как Махмед-Гирей захватил Астрахань. Однако ногайские татары, испугавшись такого усиления Крымского ханства, совершили нападение на Крым, опустошив его, а самого хана убили.

После того как Крым стал неопасен, Василий III решил разделаться с Казанью. В 1524 году он послал в Казань большое войско (до 150 тыс. человек) во главе с князем Иваном Бельским. Русское войско оказалось в очень тяжелых условиях, испытывая многочисленные лишения. Но и Казань была не в лучшем положении и казанцы запросили мира. Бельский счел за благо принять этот мир и вернуться в Москву, не достигнув цели ликвидации власти Саип-Гирея. В 1530 году Василий отправил новый поход на Казань. Русским войском командовали Иван Бельский и освобожденный перед этим Михаил Глинский. 10 июля после жестокого боя русские полки одержали победу. После чего с казанцев была взята присяга великому князю и обязательство не назначать себе хана иначе как из рук великого князя. Впрочем, Казань вскоре снова стала тревожить пограничный земли Русского государства, чем лишний раз доказала, что верить казанским обещаниям нельзя.

В результате всех этих событий Русское государство оказалось в состоянии неустойчивого равновесия. Ни один из врагов Москвы не имел уже сил справиться с русским войском в одиночку. Однако и Москва не могла полностью разгромить своих врагов и продолжала оставаться в опасности с трех сторон: от Литвы, от Крыма и от Казани. И хотя Василий заключил договоры о мире с другими государствами (с Швецией даже на целых 60 лет), но это принципиально не влияло на отношения с основными противниками. Главной же заслугой и главным деянием в правление Василия III стало присоединение Смоленска.

В 1530 году у Василия III от второй жены, Елены Васильевны Глинской, родился сын, которого нарекли Иваном. Но едва минуло три года, великий князь Василий заболел тяжелой болезнью. В сентябре 1533 года Василий с женою и детьми отправился в Троицкий монастырь, а оттуда в Волок-Ламский, чтобы заняться своей любимой забавой — охотой. Но по дороге у него на сгибе ноги выскочил багровый нарыв. Через несколько дней состояние Василия резко ухудшилось, хотя он еще мог участвовать в охоте. Но с каждым днем становилось все хуже. Попытки лечения конечно же ничем не помогли (да и чем мог помочь компресс из муки, смешанной с медом и печеным луком). В конце ноября Василий тайно вернулся в Москву, опасаясь, чтобы иностранные посланники не узнали о его болезни.

Понимая, что уже не выздоровеет, Василий призвал к себе митрополита, своих братьев и ближних бояр. Им он сказал следующее: «Приказываю своего сына, великого князя Ивана Богу, Пречистой Богородице, Святым чудотворцам, и тебе, отцу своему Данилу митрополиту Всея Руси; даю ему слово государево, которыми благословил меня отец мой…».

Незадолго перед смертью Василий приказал принести сына Ивана и благословил его. Затем простился с великой княжной. После чего сказал, что давно хочет быть постриженным в монахи. Эту его последнюю волю исполнил митрополит Даниил, когда Василий уже почти не мог говорить.

3 декабря 1533 года Василий Иванович скончался. Митрополит с братьев Василия, Юрия и Андрея взял присягу служить великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и его матери, великой княгине Елене. Так закончилось правления великого князя Василия Иоанновича. Начиналась новая глава в истории Русского государства. Малолетний сын Иван еще не знал, что несет ему будущее и что ему суждено войти в историю под именем Ивана Грозного.